Из Нью-Йорка в Атбасар

Каждый новый день отодвигает все дальше события тех лет, но они по-прежнему остаются ярким, живым воспоминанием для очевидцев тридцатых, сороковых годов XX века.  Возвращаясь к годам детства, юности, мои собеседницы не скрывают слез, иногда плачут из-за боли и страданий, выпавших на их долю и долю их родителей, а иногда из-за чувства благодарности к тем, кто протянул руку, к тем, кто остался человеком в непростое время.

До высылки мы жили на Украине в Донецкой области Дзержинском районе селе Нью-Йорк. И вот прямо с Нью-Йорка наша семья попала в степи Атбасарского района. Отца сразу отправили в трудармию, спустя немного времени маму тоже. Через 6 месяцев ее вернули, и она стала пасти овец, я и младшая сестренка находились вместе с ней в шалаше прямо в степи. На точке жили только две семьи немцев и одна семья казахов. Мы очень быстро выучились казахскому, а чтобы не забыть родной язык, мама нам сказала дома разговаривать по-немецки. Мы прожили здесь до 1946 года. В тот год папа вернулся в Акмолинск, сумел найти наш адрес и забрать к себе в комнатку при Казахсельмаше. Жили мы постоянно очень голодно. Я помню, как отец нам привез хлеб и дал по кусочку каждой. Мы быстро съели и захотели еще, а папа не дал. Я обиделась, решила, что он жадничает. Потом мама объяснила, что мы можем заболеть, если сразу начнем много кушать. Но мы же не знали, мы были детьми. Пока жили без отца, мама делала из овечьего молока иримшик и курт, из зерна на дермене мололи муку, а иногда обжигали кости, терли порошок и делали «затируху» такую… Было тяжелое время для всех, понимаете? А сегодня мы живем совсем по-другому. Сейчас все нации полностью смешались в Казахстане. Недавно были на дне рождения у внука, а на столе бешбармак, манты и другие блюда. И уже не поймешь - какую кухню готовим, не различишь где казахское, где немецкое. А пару дней назад ходили на концерт, сначала звучали разные песни, а потом казахские запели. И, знаете, я себя поймала на мысли, что казахские песни  мне ближе и роднее, чем любые другие. Казахские слова и мотив  для моей души понятны и близки, как и сам казахский народ.

Нашу семью сослали с Поволжья в Новосибирскую область. Тогда мне был всего лишь годик. Отца сразу отправили на шахты в рядах трудармии, откуда он уже не вернулся. Еще через 12 лет умерла мама. Так я  осталась сиротой. До 19 лет жила в месте ссылки. Эти годы страшно вспоминать. Благодаря председателю колхоза первое время могла работать на пекарне и не сильно голодала. Но с 15 лет отправили на другие работы, всегда тяжелые. Через 4 года я сбежала в Казахстан. Нам тогда нельзя было менять место жительство под угрозой каторги, но я уже не выдержала и приехала к двоюродной сестре в Балкашинский район. Документов нет, пришлось идти в милицию. И здесь мне очень повезло.  Меня встретил очень добрый и человечный  милиционер казах. Я до сих пор вспоминаю эту встречу. Только благодаря его совету,  наверное, избежала тюрьмы.  Он видел, что я испугана и подсказал, что если по возрасту подхожу, то могу выйти замуж и остаться в Казахстане. Совет пожилого казаха спас мою жизнь. Сестра нашла подходящего жениха, и моя фамилия с Майер изменилась на Никонову. Конечно, не сразу стало жить легче, но не сравнить с годами, проведенными  в месте ссылки. И до сих пор я плачу и думаю, ну почему судьба не сжалилась над нами,  и не отправили нас сразу в Казахстан? Здесь я построила свою жизнь, здесь я почувствовала себя человеком.  Когда спрашивают, почему в 90-х не переехала на историческую родину, я всегда отвечаю: у меня первая родина – это Саратов, где я родилась, а вторая  родина – мой Казахстан, где я живу. У меня три дочери, 6 внуков, 10 правнуков. Я очень богатый и счастливый человек. И я всегда буду благодарна казахам и их земле за гостеприимство, за тот совет дедушки милиционера, за обретенное здесь счастье.

У меня родители немцы, поэтому все трудности, которые пережил народ, они пережили тоже. Но нам – детям, они не рассказывали. Почему? Потому что они не хотели травмировать нас этим,  или не хотели, чтобы мы думали что-то плохое о стране. Но сегодня мы говорим о Дне благодарности, который учрежден нашим Президентом. Как мне кажется, очень своевременно.  Обратите внимание, сейчас много зла, много непонимания среди молодежи, даже среди людей одной национальности. А этот День призывает к лучшему, к прощению, к сопереживанию, к пониманию. Да, раньше молчали о трагедии депортированных, а сегодня снимают фильмы. Знаете, когда я смотрю кадры, на которых казахи кидают курт и женщины, дети выживают благодаря этим комочкам, всегда плачу. И эта дружба межнациональная, межсемейная  зародилась в страшное время, а с годами только крепла. Помнится, когда мои родители в начале 90-х переезжали в Германию из-за здоровья мамы, а мы жили в казахско-немецком селе, наша соседка казашка возмущалась: «Ойбай! А что я теперь буду делать? С кем буду чай пить?».  Вот так дружно жили. У нас казахи по-немецки говорили, а немцы хорошо знали казахский. Отец так не хотел уезжать, он отлично владел казахским языком, знал все обычаи, как свои. Он всегда считал, что мы пропитались духом гостеприимства казахов, мы научились оставлять лучший кусок мяса для гостя.

Да, оставлять лучшее для гостя – таков закон казахов. И в тяжелые для депортированных народов времена казахский народ делился всем, чем могли. Но не только хлеб и кров требовались вынужденным переселенцам, как воздух необходимо было человеческое отношение. Только так могли согреться замерзшие сердца и души. Казахская земля, как мать приняла потомков древних германцев, и назвала их дочерями и сынами, дала свое материнское благословение на счастливую жизнь следующих поколений.